Mea Poema

Vita brevis, ars longa!

Princeps Roma

Ольге В.
 

I

Скашивая пшеницей
бёдра цепным рабам,
мечется колесница
с косами по бортам.

Как золотая птица,
шею пригнув, она,
вдоль по арене мчится,
жатвой обагрена.

Но головой мотая
с огненной бородой
кесарь Нерон взирает
на бутафорский бой.

И - сотрясая стены:
- Правды! - не рёв, а стон, -
Вывести на арену
всадников "легион".

- Правды! А не утопии!..
И, уперев конец,
мавры в броне на копья
вздёргивают коней.

Спаты сшибают головы.
Гладиусы - в живот.
Цирк перебрызган кровью!
Зрелищем сыт народ!

Девы обносят нищих,
сладости - нарасхват:
сыт и "хлебами" ныне
хам-пролетариат...

Сквозь потолок овальный
облачной высоты
солнце в песок кристальный
высушило следы -

будто и не было крови,
воплей трибун... А смерть,
все же, робей любови -
если в глаза смотреть!
 

II

Мы каменеем от страсти в саду деметрийском.
Статуи так же ласкались бы - не расколоться на части.
Хельга-германка, дионисийская жрица...
Ты мой цветок. Я пчела... я ужалю... не больно... сейчас ты,

я... мы... сплошным станем целым - под космосом целым...
и гармоничнее мир - на одну половинку из лишних..
как ты влажна... я пронизаю тело, не целя...
это любовь - а не бой... тише! могут услышать...

тише... дыши! что за груди - из снега и стона!
рты поцелуем замкнём, потому что... о, Боги!..
это вулкан извергает в курчавое лоно,
это смолистая лава сжигает нам ноги...

Хельга, ты... тоже?.. пантера, пусти уже плечи,
когти втяни, как дрожащим животиком сладость...
- что ты? о встрече? да, завтра же! снова под Млечным!
Парки не выдадут - сколько нам счастья осталось?
 

III

Вакханки
с грудями набрякшими от поцелуев
зарывают в них розовощёких юношей
не забывая черпать из корзин лепестки роз
и бросать в процессию

как сегодня хозяйки бросают свои дома
отдаться желанным
раз в году
как раз в жизни
прилюдно
на уступах портиков
и храмовых газонах
подпирая загорелыми ногами небо
чтобы оно не обрушилось вдруг

не сегодня!

так воскресает Дионис
однажды распятый Олимпом
за наглость
поучать людей давить ногами виноград
и водить корабли
за то что разжёг в их сердчишках страсть к познанию мира
за открытую смертным мудрость искусств и практичность ремёсел
за таинство плодородной любви
и за детское чудо превращения озёрной воды в вино

не прощённый
он воскресает Дионис!
волей людскою

жертвуй Дионису
самою сладкою жертвой
жертвуй любовью
каждая каждый
стань алтарём сегодня
живою водою любви ороси его сердце!

кто видел заснеженный Рим?
кто ходил по щиколотках в розовых лепестках,
белых, как груди матрон?

Хор кефаредов движет процессию
и каждый проулок вдыхает солнце
выдыхая пот страсти
и кубки подъемлют Сатиры
ибо

так воскресает Дионис!
- за путеводные звёзды!
- за щедрого Бога!
- за брак с Ариадной!

Хельга в накидке
сплетённой из живых фиалок
в золотом кленовом венке
нагая
сегодня с тобой будет Бог!
пусть он научит тебя быть Богинею!

*

заснеженный Рим!
трубящий цветочный плодоносный
сегодня
что может сравниться с твоим отражением
в широких зелёных глазах девочек-весталок
берегущих в себе весну?

Назавтра
когда лепестки с улиц сдует ветер
когда только дымы умирающих факелов будут подпирать небо
с тобой
любовницей Бога
мы придём к храму Весты
послушать как бьётся в груди весталок весна
послушать что пророчествуют они о погоде и войнах
и соединить руки
как день и ночь
вдруг почувствовав переплетёнными пальцами
пойманный рассвет...
 

IV

Люди уходят, поскольку
люди приходят снова,
есть же святая логика
в том, что излуки-брови

и перламутр кожи,
губы, верней зари,
зелени глаз острожье -
выстроены, как Рим!

Есть же она - узнаваемость
двух половин веков,
что потерявши память,
явь обретают вновь -

только одним касаньем
пальцами - добела,
только одним дыханием
падающим в тела.

Римлянка, amica, крошка -
помнишь ты или нет:
в нашем глубоком прошлом
мы постигали свет.

Света не бойся, бойся
сердца не уколоть -
он за столетья Солнцем
стал, раскалившим плоть.
 

V

- Я стала гражданкой Рима
вместе с мужем, гоплитом-ветераном, германцем.
Он сгорел от старых ран.
- Германцы отменные воины.
Но ты не похожа на их племя.
- Я из рода кельтов.
- Дикий народ... Прости!
- Я привыкла.
- А ты?
- Я всадник.
- Ты сражался верхом?
Я смеюсь:
- Нет, это просто сословие, вроде сенатского.
Только помельче - сто тысяч сестерциев
Этого хватает на не слишком прибыльный карьер -
красная глина нынче не в моде -
и десяток надёжных рабов.
- Ты не воин?
- Всадник обязан быть воином.
С конём или без - командиром...
- Да, мужчина обязан...
- Хельга! Я отправляюсь в поход.
Завтра, в Парфию. Делить корону армянского царя...
- Завтра... ещё только завтра!

Мы болтали под синей от ночи грушей,
лицом к лицу,
и я прижимал её к стволу,
обнимая её, дерево, Рим,
слыша шелест над головой
толи листвы, толи звёзд,
чувствуя, как поддаются её ноги,
как она приподнимается на цыпочки...

Мы любили так,
что сухая листва
венком осыпала её волосы,
и мне,
обхватившему кору,
показалось,
что я взял дриаду,
и я закрыл глаза,
чтобы не видеть её
распахнутых глаз Богини.

Ты задышала глубоко и ровно, как спящая:
- Дерево чувствует нас... и я...
у него натянулись волокна
и пьяно заспешили по жилам соки.
Урожай будет сладок!

*

Люди приходят в мир, чтобы,
потоптавшись,
тихо прикрыть за собой дверь.

Или захлопнуть - так,
чтоб из проёма полыхнуло огнём.

Или, смешавшись волосами с корой синей от ночи груши,
приоткрыть губы поцелуям,
а сердца - свободе...
 

VI

Что рассвет, что закат -
одинаковы. Женщины тоже.
Хельга! В зеркале лат
отражается лишь бездорожье.

Прибежала ко мне
и моргала, от слёз полуслепо -
как на сером коне
я ступаю под серое небо.

Может быть, этот день,
что однажды восходит над каждым -
та, крылатая тень -
за недожитым, солнечным, нашим!

Но поведал друид,
или звёзды особенно стали? -
я не буду убит,
а она не сбежит в лупанарий.

В марш - с отмашкой руки -
Первый Рим, сладострастный и ратный!..

Как поводья легки!
Кони знают дорогу обратно.
 

VII

как в бабочкиных рваных крыльях
стремительности нет ни грана,
одно порханье в наших силах -
за снами пьяного нектара...
 
Gorue Erro Ethnicus © 2004
Hosted by uCoz